Все права на данную публикацию принадлежат автору. Любое воспроизведение, перепечатка, копирование, ввод в компьютерную память или иные подобные системы распространения и иные действия в отношении данной публикации полностью или частично производятся только с разрешения автора, за исключением случаев цитирования в объёме, оправданном целью цитирования, или иных способов использования, допускаемых применимым законодательством. Любое разрешённое использование допускается с обязательным указанием названия публикации, её автора и адреса публикации в Интернете. Запросы на приобретение или частичное воспроизведение данной публикации присылайте на адрес электронной почты:
.
В
НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ основная масса политологов и социологов говорит о необходимости воссоздания и развития гражданского общества в России, но в большинстве случаев имеет в виду только институты политического общества. Как правило, в социально-политических концепциях не учитывается, что гражданское общество предполагает возможность формирования независимой от государства системы прав и обязанностей, основанной на развитии кредитно-денежных отношений 95 
и что одним из основных индикаторов состояния гражданского общества является состояние денежно-кредитной системы, отношение членов общества к деньгам, степень доверия к национальным денежным инструментам, существование и эффективное функционирование которых невозможно в современных условиях без соответствующего уровня развития и стабильности политически независимой, но двухуровневой банковской системы. Забывается, что эффективно функционирующие деньги, характеризуя реальные объемы кредитных отношений, представляют собой и условие, и механизм движения общества.
Однако если вдуматься, то форма и качество денег отражают сумму разновеликих и разнонаправленных сил, наиболее лаконично выражая суть происходящих в обществе социально-политических преобразований, одновременно являясь и вектором, указывающим направление этих преобразований, и индикатором возникающих в их ходе социально-экономических проблем. При этом показатели неэффективного функционирования денег, включая высокий уровень инфляции, расширение бартера и появление множественности слабо связанных между собой форм квази-денежных инструментов (выполняющих отдельные денежные функции) следует рассматривать в качестве интегральных индикаторов, которые свидетельствуют о подверженности общества высокому риску социального распада и социального регресса.
Конечно, в невнимании политологов к кредитно-денежным отношениям нет ничего удивительного. Вообще, следует признать, что наши представления о деньгах с незапамятных времен обладают неуловимой странностью. В обыденном смысле для большинства людей деньги означают известные им предметы в виде монет или бумажных купюр, находящиеся в кармане, сейфе, банке или любом ином депозитарном институте. Они обращают внимание лишь на их видимую оболочку, но признают за ней во многом неведомую, хотя и вполне осязаемую силу. Когда же мы начинаем задумываться над сущностью и происхождением этой силы, над тем, что означает иметь деньги не в обыденном понимании, а в философском плане, как только задаемся вопросом что такое деньги?, то сразу же попадаем в лабиринт затруднений и парадоксов. Не случайно человеческая мысль издавна видела в деньгах тайну. В какой-то мере к деньгам применимо высказанное Августином Блаженным замечание о времени — всякому понятно, что это такое, однако никто не может объяснить это другим.
В какой-то мере такое положение связано с тем, что «язык» денег историчен и подвержен достаточно существенным изменениям. Но даже если принять во внимание это свойство, то все равно трудно объяснить тот факт, что людям, которые с незапамятных времен, можно сказать, были «встроены» в этот язык и сейчас используют его в повседневной социальной практике, нелегко дается понимание его социального значения.
Нельзя сказать, что философы не обращались к проблеме тайны денег, но делали они это как бы «между прочим», 96 и брошенный со стороны философии взгляд на деньги нечасто проливал на них дополнительный свет. Причем следует отметить одну немаловажную деталь. Независимо от того, какого философского направления (номинализма или реализма, рационализма или эмпиризма) придерживались те или иные философы, рассматривали ли они деньги лишь как знаки стоимости или видели их бытие в определенной материальной форме, отношение к деньгам выстраивалось на основе выведения денег из потребности товарного обращения и анализа денег главным образом как средства обмена. 97
Аналогичного подхода стала придерживаться и академическая социология, которая, убеждая себя и других, что она занимается обществом как «целым», изучением особого рода «целостности», принимала экономические категории и институты в основном как данное, сосредоточив главное внимания на, если так можно сказать, неэкономических источниках социального мира. И сейчас многие социологи считают, что проблема денег относится исключительно к вопросам экономической науки. Проводившиеся социологические исследования по этой теме носят преимущественно описательный характер, ограничиваются рассмотрением известных внешних форм денег и деятельности кредитных институтов. Глубоко не анализируются ни причины трансформации денежных форм, ни негативные социальные последствия неудовлетворительного выполнения современными денежными инструментами денежных функций. 98 Можно сказать, что сама проблема денег была отдана философами, политологами и социологами на откуп представителям экономической науки, которые, правда, подходили к ее решению с учетом соответствующих философских взглядов и направлений.
В определенной мере указанными обстоятельствами определяется тот факт, что теоретическое представление о деньгах до сих пор формируется в значительной степени на основе ряда, мягко говоря, сомнительных положений экономических парадигм достаточно отдаленного прошлого, редуцирующих социальную сущность денег и не замечающих их кредитную природу.
В частности, сегодня идеям, созвучным философскому номинализму, соответствуют различные «ответвления» количественной теории денег 99 в виде конкурирующих кейнсианских и монетаристских концепций. Выражением подходов, в большей мере характерных для философского реализма, можно считать теории денег, которых придерживаются сторонники так называемой австрийской школы, по-прежнему признающие их реальное бытие только в драгоценных металлах, прежде всего, в золоте. 100
Причем приверженцы австрийской школы в настоящее время представляют радикальное крыло политического либерализма и, выступая за восстановление золотого стандарта, резко критикуют всех современных сторонников количественной теории денег. Последние, по их мнению, формально поддерживают либеральные идеи государственного устройства и принципы функционирования свободного рынка и, «приступая к исследованию феномена денег, впадают в своеобразный интеллектуальный столбняк», 101 поскольку выступают за то, чтобы предложение денег обеспечивалось государством, и не учитывают, что государственное регулирование денежной сферы является грубым вмешательством в деятельность свободного рынка.
И в этом отношении, кстати, их критика вполне справедлива. Монополизация государством денежной эмиссии, подчинение им своей власти кредитных институтов действительно ведет к жесткой регламентации социальной жизни, свертыванию экономической свободы и индивидуальной инициативы, что отрицательно сказывается на условиях социально-экономического развития, стимулирует нерациональное использование ресурсов общества и способствует инфляции. Учитывая, что в качестве борьбы с инфляцией государство очень часто прибегает к самому примитивному и бесперспективному способу ее врачевания в виде прямого или косвенного регулирования цен, все это чревато полным разрушением рыночного механизма со всеми вытекающими отсюда негативными последствиями для общества.
Но проблема в том, что идея восстановления золотого стандарта (в качестве альтернативы монополии государства на денежную эмиссию) является не просто утопической, но и крайне реакционной, поскольку ее реализация способна существенно затормозить экономическое развитие и привести к серьезному социально-политическому кризису. Интересно, что подобный вывод следует из постулата самих приверженцев австрийской школы (но почему-то не замечается ими). Согласно этому постулату, «в сфере денежного обращения, как и в других областях человеческой деятельности, принуждение означает отнюдь не порядок, а конфликты и хаос». 102 Между тем золото, которое, по их мнению, стало деньгами по причине добровольного использования участниками рыночного обмена, уже давно и также вполне добровольно не применяется экономическими субъектами в товарообменных операциях, а следовательно, любые искусственные попытки восстановить золотой стандарт будут иметь характер принуждения, способствовать конфликтам и хаосу. 103
Указанные подходы экономистов и политологов к проблеме денег свидетельствуют о том, что мы продолжаем сталкиваться с множеством противоречий, из которых «скроено» наше мышление о деньгах. До сих пор остаются нерешенными многие вопросы, на которые мы не получаем удовлетворительных ответов. Неясно, чем должны (и должны ли вообще) обеспечиваться или ограничиваться размеры денежной эмиссии центрального банка, что лежит в основе инфляции и как с ней бороться? Незнание четких ответов на эти вопросы порождает далеко не всегда оправданные опасения насчет того, что любая денежная эмиссия приводит к инфляции, а следовательно, к использованию неэффективных и исключительно социально вредных способов борьбы с ней.
Вообще, значительная часть социально-экономических проблем в современном мире во многом является следствием политической реализации ложных теоретических установок и идеологии денежной политики, в значительной степени определяющих каркас государственной жизни. Эта проблема является общей для всех стран мира, однако, как это часто случается, острее всего проявляется в России, где сегодня можно наблюдать «гремучую смесь» из теоретических и практических ошибок в деятельности монетарных властей. С одной стороны, представители Правительства и Банка России, следуя (но, похоже, не всегда понимая) подходам, вытекающим из современных концепций количественной теории денег, неправомерно позиционируют себя в качестве единственного источника денег в обществе, пренебрегая объективными потребностями экономических субъектов и возможностями расширения кредитных отношений в результате использования нерациональных методов регулирования банковской системы. При этом сознательно или неосознанно камуфлируются и социальная природа денег, и условия, без соблюдения которых современная форма денег не способна существовать и эффективно функционировать. С другой стороны, в мышлении представителей российских денежных властей явно сохраняются рудименты золотого фетишизма, проявляющиеся в представлениях о том, что эмиссия денег центральным банком должна обеспечиваться какими-то другими «настоящими деньгами», а не сама обеспечивать развитие кредитных отношений в необходимых для экономики объемах. Сегодня, правда, золотой фетишизм проявляется как валютный, когда денежная эмиссия Банка России фактически полностью формируется за счет приобретения им иностранной валюты. Такая политика, приведшая к превращению рублей в суррогат иностранной валюты для внутреннего пользования, привносит дополнительные трудности в процесс развития российского общества. Она также формирует ситуацию, при которой о реальной независимости и суверенитете государства можно говорить лишь с натяжкой. Но самым тревожным фактом является практически полное непонимание на всех уровнях власти, что такое состояние способно вызвать всеобщий крах. 104
Сказанное свидетельствует о наличии исключительно острой потребности в выработке в рамках политологии и социологии принципиально нового теоретического подхода к рассмотрению социальной природы и значения денег. Без такого подхода трудно рассчитывать на разработку механизмов обеспечения ответственности государства перед обществом, не говоря уже о проведении качественно иной денежной политики, направленной на стимулирование полноценного социально-экономического развития страны и реализацию ее потенциала. Новая социально-политическая философия денег необходима и для понимания обстоятельств формирования и укрепления гражданского общества.
Речь идет об осознании того, что социальная необходимость появления денег заключалась не просто в обеспечении товарного обмена. Она была вызвана потребностью формирования кредитных отношений между всё возрастающим числом относительно независимых и свободных экономических субъектов, действия которых характеризуют каждую новую стадию исторического развития человечества. А глубинное основание этого развития заключается в том, что одни члены общества готовы вносить больший вклад в создание материальных и духовных благ, чем получают или могут получить в тот или иной конкретный период времени от других его членов. Человечество всегда развивалось и развивается на острие такой готовности к прагматическому альтруизму, сопровождающемуся приращением индивидуальных усилий на пользу общего дела, реализуя себя в качестве сообщества кредитоспособных и платежеспособных субъектов. Более того, без подобного рода альтруизма, без наличия таких вкладов и кредитных отношений развитие человеческого общества оказывалось бы просто немыслимым.
Но для формирования полномасштабных кредитных отношений кредиторам, естественно, требуются определенные гарантии их прав по отношению к другим членам общества (должникам). Эти гарантии и появились в виде денег, которые с самого начала являлись свидетельством естественного права на получение (в неопределенном будущем) их держателями (кредиторами) товаров и услуг от других членов общества, которые (выступая первоначально в роли должников) столь же естественно брали на себя соответствующие обязательства. Поэтому деньги, по сути, всегда представляли и представляют собой право, а не какой-либо товар. И это право с самого начала было основано на их кредитной природе. Форма, в которой это право количественно фиксируется, выражается, сохраняется и реализуется на практике, и представляет собой форму денег. В процессе развития цивилизации деньги как выражение правовых отношений между кредиторами и должниками изменяли свою форму.
Заметим, что, как и любая другая институциональная форма, форма денег на одних исторических этапах может способствовать процессу социально-экономического развития, а на других — тормозить его, что и вызывает социальную потребность в ее замене. Однако новая форма денег окончательно утверждается и оказывается социально эффективной только в том случае, если она в полной мере исполняет все функции, характеризующие сущность денег и их кредитную природу. Общественное признание (хотя и неосознанное значительной частью общества) данного факта характеризуется наличием или отсутствием доверия, которым пользуется та или иная форма денег, что отражается в показателях ее обесценения. Причем поскольку деньги являются одним их основных элементов общей системы прав и обязанностей, определяющей социально-политическую жизнь общества, наличие этих показателей свидетельствует об общей деформации указанной системы. Важно в этой связи уточнить и само понятие общественного развития. С нашей точки зрения, это понятие, вообще, приобретает смысл только в случае, если оно отражает и выявляет точки приращения социальных связей, позволяющих лучше раскрыть различные способности и возможности индивидов. Если к тому же рассматривать общество как форму взаимодействия людей, то, как нам представляется, общественное развитие следует определить как процесс постоянного поиска, нахождения и воспроизводства адекватной системы прав и обязанностей, позволяющей поддерживать их необходимый баланс в обществе. Причем адекватной эта система оказывается тогда и до тех пор, пока она способствует естественному расширению кредитных отношений в обществе. Только в этом случае обеспечиваются условия для раскрытия возможностей и способностей индивидов, что проявляется в расширении свободы их творчества, углублении разделения труда и одновременно в укреплении социальной интеграции, уровня социальной взаимозависимости и социального партнерства. Поскольку деньги представляют собой основной механизм организации и реализации кредитных отношений, определяющих систему естественных прав и обязанностей членов общества, то совершенствование формы денег, с одной стороны, свидетельствует о процессе общественного развития, а с другой — является конституирующим элементом этого развития. При этом любые попытки, прежде всего со стороны государственной власти, препятствовать адекватному изменению формы денег или возвратиться к использованию прежних денежных форм, свидетельствуют о торможении социального развития или о социальном регрессе.
Первоначально деньги выступали, вернее — имели видимость определенной товарной формы. Но и в такой форме деньги неправомерно смешивать с каким-либо товаром, а также выводить их происхождение из простого товарообмена, чего, к сожалению, до сих пор не удается в полной мере осознать как российским, так и зарубежным исследователям. Если бы между людьми существовал только обмен товарами и услугами, то никакого расширенного их воспроизводства, никакого социально-экономического развития не происходило бы, и потребности в деньгах не возникло. Поэтому деньги могли появиться только в процессе развития кредитных отношений. Другое дело, что развитие этих отношений предполагало возможность и необходимость использования денег в качестве инструмента обмена. Превращаясь в важнейший элемент формируемой естественной системы прав и обязанностей между людьми, деньги стали объединять не только партнеров по конкретным экономическим трансакциям, но и так называемых «социальных анонимов», выступавших на самом деле в роли анонимных кредиторов. Последние чаще всего не имели друг о друге никакого представления, но косвенным образом оказывались связанными между собой посредством уходящих вглубь кредитных цепочек, проявляющихся на поверхности в виде единых инструментов товарного обмена. Но именно благодаря своей кредитной основе эти инструменты обеспечивали возможность объединения социальных субъектов и в пространстве и во времени. Путем формирования и использования общей формы кредитных инструментов и инструментов обмена происходило признание (не всегда осознанное) различными членами общества своей потребности в результатах деятельности друг друга и своей зависимости от них, а следовательно, взаимное признание прав и обязанностей, включая право личной и частной собственности.
Именно поэтому одним из основных показателей степени развития гражданского общества является характер, объемы и формы использования денег, включая уровень доверия к ним и то, насколько эффективно они выполняют все свои функции. При соблюдении этих условий степень монетизации экономики можно рассматривать в качестве индикатора социальной интеграции общества. И наоборот, показатели неэффективного функционирования денег, включая инфляцию и появление множественности слабо связанных между собой денежных суррогатов (например, талоны и спецраспределители) свидетельствуют о подверженности общества высокому риску социального распада и социального регресса.
Таким образом, любая оценка условий и перспектив развития общества и государства невозможна без анализа состояния, характера и возможностей реализации существующих денежно-кредитных отношений, которые можно определить как метафизическую основу гражданского общества. Еще раз подчеркнем, что без наличия отношений, при которых одни члены общества выражают готовность вносить и реально вносят больший вклад в создание материальных и духовных благ, чем получают или могут получить в тот или иной конкретный период времени от других его членов, развитие человеческого общества немыслимо. 105 Без этой кредитной матрицы оно не обошлось в прошлом, непредставимо в настоящем и невозможно в будущем. Именно становление кредитных отношений, реализуемых между независимыми социальными субъектами посредством денег, лежало в основе формирования в обществе системы естественных прав и обязанностей.
Вообще, деньги, как, впрочем, и власть — и в их «первородном», и в их естественно-легитимном значении — необходимо рассматривать в качестве производной от кредитных отношений. 106 Конечно, этот вопрос требует отдельного специального исследования. Однако мы хотим предложить читателям подумать над следующим.
Логично предположить, что именно больший по сравнению с другими людьми вклад в жизнеобеспечение и существование племени или рода позволил выделиться соответствующей группе вождей и старейшин, в результате чего формировалось некое подобие государственной власти. Но по мере расширение границ и размеров общества (объединения родов, племен, общин и т. п.) кредитная природа возникновения естественного права, закреплявшего статус представителей зарождавшейся государственной власти, стала почти невидимой и неразличимой. Дело в том, что произошло обезличивание власти, в том смысле, что не власть стала атрибутом конкретного человека как кредитора общества, а человек стал находиться при власти; не человек стал «красить место», а «место — человека». При этом не государство оказывалось кредитором общества, а общество — кредитором государства, ожидая, правда, от представителей власти исполнения определенных общественно полезных функций. 107 Появление понятия «кредит доверия власти» 108 в какой-то мере можно рассматривать в качестве подтверждения данного факта. Одновременно, правда, среди значительной части членов общества распространились раболепные поверхностные представления, что властвующие и вышестоящие лица могут им что-то предоставить, дать что-то необходимое для них, а могут и отнять или придержать, если захотят. Это и представления о том, что распределение основных форм вознаграждения зависит от произвольного усмотрения и решения власть имущих. Однако указанное раболепное отношение подчиненных к различным представителям власти, выработка которого культивировалась власть имущими, сохранялось к последним лишь до тех пор, пока власть окончательно не потеряла кредит доверия.
Несколько иная, но по своим последствиям схожая трансформация произошла и с деньгами как кредитным инструментом, который в процессе все более широкого использования должен был приобрести анонимный (обезличенный) по отношению к конкретному кредитору характер. Различные члены общества стремились, став обладателями денег или должности, обеспечивать себе права и привилегии, не прикладывая при этом особых усилий и не становясь кредиторами общества. Такое стремление, с одной стороны, усиливает конкуренцию в борьбе за власть и обладание деньгами, что нередко достаточно плачевно заканчивается для представителей первой и держателей вторых, а с другой — ведет к падению их авторитета. Оно всегда приводило и приводит к обесценению денег. Таким образом, в любом случае кредитная природа власти и денег дает о себе знать.
Подчеркивая кредитную природу денег и тот факт, что они не могли вырасти из простого товарообмена, мы, конечно, не хотим сказать, что их появление не способствовало развитию товарообменных отношений. Но сторонники традиционной точки зрения, выделяя в качестве основополагающей функции денег их функцию как средства обмена и представляя появление денег в виде товара, пользовавшегося повышенным спросом, упускают из виду целый ряд факторов. Одним из наиболее очевидных является, например, то обстоятельство, что потребности производителей товаров, пользовавшихся повышенным спросом, по определению, должны были полностью удовлетворяться в результате обмена их продукции на все остальные товары, которые могли быть произведены их контрагентами при данном уровне развития товарного производства. Тот факт, что эти товары свободно обменивались на все другие, не означает, что они выполняли функции денег. Для того чтобы стать деньгами, необходим был относительный избыток этих товаров, поскольку они должны были использоваться их потребителями не по назначению (не в соответствии с их потребительной стоимостью). Но в случае появления избытка таких товаров они бы уже не пользовались повышенным спросом и не могли бы претендовать на статус денег. Вместе с тем если рассмотреть ситуацию с драгоценными металлами, которые действительно стали одной из первых форм денег, то в рамках простого товарообмена в принципе невозможно убедительно объяснить появление повышенного спроса на них как на товар.
При традиционном подходе остаются невыясненными многие вопросы. В частности, почему у кого-то из наших давних предков вообще появилась идея поменять свой пригодный для индивидуального употребления товар, например, на такой практически бесполезный в то время для человеческой жизнедеятельности металл, каким являлось то же золото? Как этот металл вообще мог оказаться товаром, не говоря уже о том, чтобы стать таким товаром, который бы начал активно использоваться различными товаропроизводителями в обмен на результаты своей деятельности? В существующих сегодня трактовках роли и функции денег этот вопрос не раскрывается. И не раскрывается он потому, что в большинстве экономических теорий практически полностью игнорируется социальная природа денег, а в рамках социальных теорий недооценивается их кредитная сущность.
Если отбросить предположение, что всех людей вдруг внезапно осенила божественная (или дьявольская) идея использовать какой-либо товар в качестве денег (а не как товар), то следует признать, что потребность в деньгах не могла появиться в условиях простого товарообмена. Функции денег не мог начать выполнять ни один товар, обладавший вполне конкретной потребительной ценностью (стоимостью) и пользовавшийся повышенным спросом.
Как мы отметили, деньги, по сути, представляют собой право на получение товаров и услуг. При этом, во-первых, любое право всегда закреплено в определенную форму. Форма, в которой право на получение различных товаров и услуг фиксируется (сохраняется) и количественно определяется, а также форма осуществления его передачи (уступки), и определяют собой форму денег. Во-вторых, каждому праву должна соответствовать и обязанность. Отсутствие или грубое нарушение данного соответствия всегда приводит к тому, что само право либо не может быть реализовано в полном объеме, либо вовсе перестает существовать. 109 В случае с деньгами их возникновение и превращение в анонимный инструмент реализации прав на получение товаров и услуг должно было сопровождаться общественным признанием соответствующего вклада держателей денег в производство товаров и услуг. Такое общественное признание первоначально могло возникнуть и сформироваться только в случае, если имелась возможность получить под эти инструменты кредит у производителей, чьи товары пользовались повышенным спросом, то есть благодаря кредитной природе денег и появлению кредитных отношений. Формой фиксации этих кредитных отношений, скорее всего, первоначально выступали определенные материальные атрибуты (как правило, в виде украшений), которые использовались также в качестве сакральных символов власти, указывавших на особые социальные права вождей племен, старейшин и т.п. Вместе с тем, сам факт возникновения кредитных отношений (когда производители товаров повышенного спроса вместо непосредственного обмена их на другие товары стали предоставлять их в кредит) способствовал росту цепочки этих отношений, а вместе с ними — развитию процесса разделения труда в обществе, следовательно, расширению масштабов и структуры товарного производства. Ведь тот, кто получал в кредит нужный ему товар (а не вынужден был менять его на собственную продукцию), сам теперь оказывался в состоянии предоставить кредит потребителям своего товара. Это обеспечивало возможность и вызывало потребность в росте кредитных инструментов, превращая производство бывших «сакральных атрибутов» в самостоятельную сферу деятельности. Естественно, что в рамках этого процесса образ самих «сакральных атрибутов» как кредитных инструментов претерпевал изменения, несколько девальвировался. Наряду с украшениями (производство которых сохранилось для наиболее крупных кредиторов и представителей власти) в качестве формы фиксации кредитных отношений стали в основном использоваться материалы для их производства. Среди них особую роль приобрели драгоценные металлы, которые, обладая такими свойствами как однородность, делимость без потери качества, сохранность, оказались наиболее пригодными для фиксации ставших количественно разнообразными прав различных кредиторов (меры стоимости), а также для их обмена. Таким образом, сакральные атрибуты власти, первоначально отражавшие общественное признание естественного права конкретных кредиторов, окончательно обрели денежную форму после того, как масштабы кредитных отношений в обществе существенно увеличились. Произошедший в итоге рост производства и появление новых товаров способствовали ускоренной реализации прав кредиторов. Это и проявилось в расширенном использовании кредитных инструментов в качестве инструментов товарообмена. В результате появилась общественная потребность в массовом производстве бывших «сакральных атрибутов». Поскольку производители данных атрибутов (имевших маргинальную потребительную стоимость) нуждались практически во всех продуктах, обладающих конкретными потребительскими качествами, это способствовало росту общих объемов товарного производства, как и дальнейшему спросу на кредитные инструменты, все более активно применявшиеся в процессе обмена.
Этим и объясняется теоретическое «выведение» денег из простого товарообмена. Между тем, даже о товарной форме денег можно говорить лишь с большой натяжкой. Те же драгоценные металлы могли выполнять денежные функции только до тех пор, пока существенно не возросла потребность в них как в товаре, обладающем собственными потребительскими качествами; но главное — пока объемы и возможности производства товаров и услуг не потребовали значительного увеличения кредитных инструментов, выполняющих денежные функции. Поэтому деньги даже в своей товарной оболочке необходимо изначально рассматривать не как товар, а как форму кредитного инструмента, фиксирующего и определяющего своего рода естественные права его обладателей. За блеском золота, правда, эта кредитная природа денег длительное время скрывалась. Однако диалектика изменения денежных форм в конечном счете привела к тому, что их кредитная природа вновь получила свое наглядное воплощение с появлением современных форм банковских денег. 110 Правда, и сегодня многие не отдают себе отчета в том, что характерной особенностью денег является то обстоятельство, что их обладатели (если не учитывать получение денег в качестве подарка, наследства или в результате воровства) до момента их использования всегда выступают в роли кредиторов других членов общества. 111
Все это лишний раз свидетельствует о том, как важно в полноценном гражданском обществе осознавать, что социальная необходимость появления денег заключалась не просто в обеспечении товарного обмена, а была вызвана потребностью формирования кредитных отношений. При простом товарообмене социально-экономического развития не происходит: закрепляется лишь сложившийся характер взаимосвязи и взаимоотношений между членами общества. Только наличие кредитных отношений предполагает возможность роста объемов и изменения структуры товарного производства, дальнейшего разделения труда в обществе. Заметим также, что отличительное внутреннее свойство самих денег заключается в том, что они могут эффективно функционировать только в обществе, где действуют свободные экономические субъекты, которые добровольно (а не по принуждению власти или насилия) вступают друг с другом в кредитные отношения, согласовывают свои интересы, права и обязанности. При возникновении принудительного производства и обмена результатами человеческой деятельности, осуществляемого под эгидой власти и посредством насилия, деньги обесцениваются и перестают функционировать. Поэтому деньги как основной механизм горизонтальной взаимосвязи членов гражданского общества и государство как политическая организация со своей властной вертикалью в определенном смысле являются и должны быть антагонистами. В то же время их самостоятельное существование (что предполагает одновременно и взаимодополняющее, и ограничивающее возможные злоупотребления друг друга функционирование политической и денежной властей) 112 можно считать залогом социально-экономического развития и общественной стабильности. Проблема, правда, в том, что представители государства, обладая монопольным правом на насилие, т.е. на организацию отношений, которые никак нельзя отнести к сфере добровольных и равноправных, склонны пренебрегать своей ответственностью перед обществом и злоупотреблять своими правами. В этом случае власть старается монополизировать денежную эмиссию и подчинить себе сферу денежно-кредитных отношений — как основу существования независимых от власти прав и свобод граждан. Аналогичным образом и те, кто добился своих прав, зафиксированных с помощью денег, в процессе конкурентной борьбы в рамках рыночных отношений могут оказаться заинтересованными в сохранении своих позиций за счет устранения этих рыночных отношений с помощью насилия, в получении монопольных прав и привилегий. Если и те, и другие заходят в этом своем порыве слишком далеко, то уничтожается сама основа для функционирования денег — добровольные, равноправные отношения между независимыми социальными субъектами, как и относительная независимость (свобода) членов общества от государства. 113
Когда денежная власть оказывается в тех же руках, что и политическая, она перестает служить противовесом различным злоупотреблениям правом. Результатом является задавленное гражданское общество и возникновение тоталитарного государства. Последнее, правда, в конечном счете начинает противоречить интересам социальных структур и социальных субъектов, его образующих, что ведет к его распаду, также сопровождающемуся исключительно болезненными для общества явлениями.
Общий вывод из сказанного заключается в том, что перспективы развития российского гражданского общества будут оставаться достаточно туманными без решения концептуальной проблемы формирования и поддержания такого социального устройства, которое обеспечивает соответствие прав и обязанностей участников кредитных отношений, а также противодействует различным формам монополизации права и злоупотребления им. Для решения указанной проблемы важно обеспечить необходимый уровень разделения политической и денежной властей, что предполагает коренную перестройку методов и целей денежной политики, наших представлений о роли и функциях коммерческих банков, банковской системы в целом.
Социальная концепция кредитно-правовой природы любой формы денег способствует осознанию того, что значение коммерческих банков заключается не просто в перераспределении временно свободных денежных ресурсов, а в активном участии в их формировании в процессе кредитной деятельности. 114 Только в этом случае могут создаваться необходимые предпосылки для реализации всего имеющегося в стране потенциала экономического роста. Денежная эмиссия центрального банка должна быть нацелена на обеспечение кредитной эмиссии коммерческих банков, основываться на принципе артикуляции социо-кредитных отношений, способствовать их реальной активизации внутри страны. Его денежная политика обязана упрочивать социальное доверие в стране, а не превращаться в нечто производное от объемов поступающей в страну иностранной валюты.
Важно, наконец, уяснить, что государство, хотя ему, бесспорно, может и должна принадлежать весомая роль в обеспечении условий денежного обращения, никогда не являлось и не может рассматриваться в качестве источника денег для экономики. Необходимо осознать всю пагубность постоянно предпринимаемых властью попыток установить и утвердить государственную монополию на денежную эмиссию, подчинив себе сферу денежно-кредитных отношений и ликвидировав тем самым основу формирования независимой от властной вертикали системы прав и обязанностей в гражданском обществе. Когда государственная власть подавляет независимые денежно-кредитные отношения и банковскую систему, определяет размеры и структуру денежной эмиссии, то это означает, что она властвует, прикрывая свои лживые обещания и истинное ничтожество посредством деформации всей жизни общества и его отдельных членов, порождая нонсенс контроля над направлениями экономической деятельности индивидов и жесткой их регламентации. Такая ситуация, если ее вовремя не скорректировать, с неизбежностью подталкивает общество в пропасть тоталитаризма.