Марксистское учение как катахреза²⁹

	0
	1
	2
	3
	4
	5
	6
	7
	8
	9
	10
	11
	12
	13

Жан-Жак Руссо

Жан-Жак Руссо высказал исключительно интересное замечание о том, что необходимо быть глубоким философом, чтобы быть в состоянии наблюдать и понимать явления особенно близкие к нам. При этом в своей «Исповеди» он написал, что долго не мог поверить в доказанную им самим формулу квадрата суммы, пока, наконец, не разрезал квадрат на соответствующие четыре части.³² Нечто подобное, вероятно, следует осуществить и при выявлении основных алогизмов марксистской теории. Не следует забывать, что эта теория (по крайней мере, в трактовке исторического материализма)³³ претендует на познание объективных законов и закономерностей развития человечества, которые, согласно марксистскому учению, проявляются в последовательной смене общественных формаций.

Это означает, что критическому анализу должна быть подвергнута не просто какая-то идея социальной справедливости, коммунистического идеала, а вопрос о понимании и познании «глубочайшего» закона, определяющего развитие и ход истории в целом. Более того, если «дискутировать» с марксизмом не в рамках тер­ми­но­ло­ги­чес­ких канонов самой марксистской ортодоксии, рассматривающей смену об­щест­вен­но-эко­но­ми­чес­ких формаций в качестве ес­тест­вен­но-ис­то­ри­чес­ко­го про­цес­са, то критическая аргументация, а также попытки обоснования другого, например, цивилизационного подхода к анализу исторического развития, оказываются неспособными поколебать устои и традиционные позиции коммунистических идеологов. Получается своего рода диалог глухих.³⁴

Причём всем указаниям на то, что факт крушения «реального социализма» в СССР и распада «социалистического лагеря» свидетельствует о полной дискредитации марксизма как науки, будут по-прежнему противостоять утверждения, будто бы «советский социализм» вообще не имел ничего общего с настоящим марксизмом, или рассуждения на тему того, что были допущены существенные искажения марксистской теории в процессе её реализации на практике; но сама теория Маркса (якобы научно доказавшего закономерность замены капитализма коммунистическим общественным устройством), за исключением некоторых несущественных погрешностей, остаётся истинно верной. Кроме того, до тех пор, пока остаются нерешёнными проблемы общества, в той или иной степени верно обозначенные марксизмом, пока не объяснены принципы их решения, в том числе в рамках марксистского подхода, социалистические идеи и коммунистическая идеология сохранят за собой способность соблазнять людей. Следовательно, существует большая вероятность, что абсолютно порочные формы решения указанных проблем в духе марксизма-ленинизма будут возрождаться снова и снова.

Карл Маркс

Фридрих Энгельс

Поэтому так важен критический анализ и выявление алогизмов марксистской теории. Необходимо признать, что на первый взгляд, марксистская трактовка исторического процесса смены общественно-экономических формаций (под влиянием развития производительных сил) выглядит достаточно убедительно. Однако только до тех пор, пока основоположники марксизма не начинают давать конкретные характеристики обществу, которое должно прийти на смену капиталистическому, и обосновывать пути перехода к нему. С этого момента в теории Маркса и Энгельса, под влиянием политической составляющей их учения,³⁵ начинают явно проявляться концептуальные ошибки, которые содержались в зародыше их учения-системы. Эти ошибки впоследствии были воспроизведены и «развиты» их наиболее радикальными политическими сторонниками, что нашло своё воплощение в утверждении административно-командной системы и политической диктатуры в СССР и ряде других стран так называемой социалистической ориентации. В этих странах была реставрирована или заново воссоздана одна из самых жестоких и грубых форм государственной власти, которая, как отмечали те же основоположники марксизма, на протяжении тысячелетий была присуща России. Они называли эту форму государственной власти «восточным деспотизмом».³⁶ В новых условиях она только была приукрашена коммунистическими лозунгами. В результате многие логические ошибки, допущенные основоположниками марксизма при разработке своей теории, отрицательно сказались не только на сделанных ими выводах, но и на социально-экономическом развитии стран «социалистической ориентации». В какой-то мере эти марксистские установки, укоренившиеся в сознании части нашего населения, ряда наших политиков, экономистов и социологов, мешают развитию как российской экономики, так и политической систе-мы. Вкупе с серьёзными социально-политическими и экономическими просчётами власти в постсоветский период, эти уста-новки ставят под вопрос возможность сохранения России как единого государства, противодействия центробежным тенденциям, которые в недавнем прошлом уже привели к распаду СССР. Именно поэтому выявление и анализ ложных постулатов марксистской теории, как нам представляется, имеет не только теоретическое, но и практическое значение для сохранения единства нашего государства, определения необходимых и достаточных параметров государственного регулирования, показателей его целесообразности и эффективности, создания условий для социально-экономического развития страны.³⁷

Напомним, что, в соответствии с марксистской теорией, основным фактором, определяющим и характеризующим общественное устройство, экономическую формацию общества, является господствующая форма собственности. Считается, что от неё зависят форма производства и распределения материальных благ, или отношения, возникающие в процессе производства, обмена, распределения и потребления товаров и услуг (производственные отношения). Эти производственные отношения на первоначальном этапе способствуют развитию производительных сил (или социально-экономическому развитию общества), однако впоследствии на каком-то этапе вступают с ними в противоречие, становятся их тормозом, что вызывает необходимость их изменения или замены.

Конкретными «носителями» или сторонниками производственных отношений являются лица, представляющие господствующую форму собственности, объединённые в соответствующие классы. Например, в условиях рабовладельческого общества ими являются рабовладельцы, феодального — крупные землевладельцы, капиталистического — собственники средств производства (капиталисты). Из марксистской теории вытекает (хотя в самой теории это обстоятельство не особо подчёркивается), что на определённом историческом отрезке времени все они были носителями исторического прогресса. Именно они детерминировали отношения, которые возникали в процессе производства и распределения товаров и услуг, и способствовали развитию производительных сил общества, общественному прогрессу. Вместе с тем эти же классы на ином этапе, когда поддерживаемые ими производственные отношения становились тормозом экономического развития, олицетворяли собой консервативные реакционные силы, препятствующие историческому прогрессу. В конечном итоге в процессе борьбы они уступали своё место носителям новой формы собственности, которые и определяли следующую форму производственных отношений и общественного устройства.

По мнению Маркса и Энгельса, каждой форме производственных отношений адекватна своя политическая надстройка в виде соответствующих институтов государства, чью политику и направленность деятельности определяют представители господствующей формы собственности, или класса. При этом государственная власть на определённых этапах могла способствовать, а на других — препятствовать становлению производственных отношений, необходимых для дальнейшего развития производительных сил общества. В свою очередь, при каждой смене производственных отношений происходили изменения в политической элите, в системе государственной власти. Политические деятели, отражающие интересы представителей одной устаревшей формы собственности (класса), уступали своё место тем, кто отражал интересы новой, побеждающей формы собственности. Этот процесс приобретал форму насильственных революционных переворотов. Насилие, по мнению Маркса и Энгельса, является «повивальной бабкой всякого старого общества, когда оно беременно новым, …тем орудием, посредством которого общественное движение пролагает себе дорогу и ломает окаменевшие, омертвевшие политические формы».³⁸

… Толь­ко дур­ные и пош­лые на­ту­ры выиг­ры­ва­ют от ре­во­лю­ции. Но уда­лась ре­во­лю­ция или по­тер­пе­ла по­ра­же­ние, лю­ди с боль­шим серд­цем всег­да бу­дут её жерт­ва­ми … Генрих Гейне читайте сноску  39

Генрих Гейне

Однако, как показывает весь исторический опыт, любые революции не столько способствовали, сколько тормозили объективный процесс изменения общественно-политического и экономического устройства. В большинстве случаев революция не только использует орудия насилия, но и сама означает насилие над историей, попытку перескочить через необходимые этапы преобразований и адаптации старого к новому, найти более простой и короткий способ разрешения имеющихся противоречий, который на практике оказывается наиболее длинным, болезненным и сложным.³⁹ Хотя, конечно, нельзя не признать и тот факт, что революции, политические перевороты, стихийные бунты становятся неизбежными, если старая политическая власть оказывается не в состоянии вовремя реагировать на изменившуюся ситуацию, идти на компромиссы, возможные уступки и болезненные для неё реформы, вызывая массовые протесты в обществе.

Описанный выше подход к анализу смены общественно-политического устройства, в целом, выглядит вполне логичным и не вызывает особых возражений, за исключением одностороннего определения сущности государства и его политики как политики господствующего класса. Но логика исчезает, когда основоположники марксизма приступают к характеристике коммунистического общества, экономического и государственного устройства, которое должно прийти на смену капитализму.

Марксистский подход к определению основных черт коммунистического общества в какой-то мере базируется на оценке первобытно-общинного строя, который также определялся как первобытно-общинный коммунизм. Диалектическое единство этих двух форм организации общества основоположники марксизма видели в том, что в каждом из них основной формой собственности является общественная, или общинная собственность. Они оговариваются, правда, что частная собственность появляется уже в первобытной общине, но распространяется только на некоторые предметы. В последующем они отмечают, что частная собственность образуется повсюду в интересах повышения производства и развития обмена. Однако, в соответствии с законами диалектики, как они считали, частная собственность должна была пройти свой путь и из фактора развития производства превратиться в его тормоз. По их мнению, это должно было случиться на этапе капитализма в результате централизации и концентрации капитала в руках ограниченного круга собственников, монополистов. Преодоление негативных последствий монополизма они видели в социалистическом обобществлении всех средств производства. Получалось, что в результате диалектических преобразований появившаяся частная собственность должна была исчезнуть, а общественная собственность получить своё новое рождение. Общественное устройство, в котором частная собственность исчезает, и было определено ими в качестве коммунистического строя.⁴⁰

На первый взгляд кажется, что данное положение марксистской теории основано на понимании ими законов диалектики (которая, как известно, изучает все явления в их развитии и взаимосвязи) и тоже выглядит достаточно логичным. Однако если разобраться, то начинаешь сомневаться в правильности понимания основоположниками марксизма проявления законов диалектики в социально-экономической и политической жизни общества. Дело в том, что, во-первых, общественная, или общинная собственность в первобытном коммунизме не являлась фактором или условием экономического прогресса и, кстати, не рассматривалась основоположниками марксизма в качестве такого фактора. Во-вторых, даже если предположить отсутствие частной собственности в первобытной общине, то не ясным остаётся вопрос о том, какие силы персонифицировали в то время развитие производительных сил. Ведь, исходя из положений того же марксизма, во всех остальных рассматриваемых общественно-экономических формациях эти силы персонифицировались в соответствующих классах собственников. Таким образом, в концепции Маркса и Энгельса появляется определённый алогизм.

Никакого алогизма, логического разрыва или противоречия не было бы, если бы основоположники марксизма обратили внимание на специфический «класс» частных собственников в первобытной общине: собственников своей рабочей силы. Иными словами, на ту форму частной собственности, которая является общей для всех, но индивидуальной для каждого. Физическая сила, ум, изобретательность, способность и желание к применению и развитию своих навыков и так далее позволяли конкретным представителям первобытного общества выживать, кормить и одевать себя, своих соплеменников, обеспечивать условия своего дальнейшего развития, процесса разделения труда.

При этом распределение материальных благ, возможно, и напоминало в чем-то определённый основоположниками закон распределения при коммунизме: от каждого по способностям, каждому — по потребностям. Только это не означало и не могло означать всеобщего равенства при распределении, хотя бы по той причине, что потребности каждого в отдельности, естественно, отличались, и определённое неравенство в распределении и потреблении материальных благ являлось необходимой предпосылкой выживания и развития общины. Например, тем, кто занимался охотой, требовалось больше энергии, а, следовательно, продуктов питания для поддержания их жизненной силы и возможности выполнения возложенных на них функций, чем тем, кто, скажем, являлся хранителем очага, занимался собиранием кореньев, присмотром за детьми, их обучением.

При этом община, если её рассматривать как прообраз или форму государственного устройства, выполняла и определённые социальные функции, обеспечивая перераспределение жизненных благ, например, на пропитание для тех, кто ещё или уже не мог прокормить себя самостоятельно.⁴¹ Общая собственность на землю и среду обитания в течение определённого периода времени также являлась условием выживания членов общины.

Однако главной движущей силой, обеспечивающей прогресс данного общества, являлся класс или вид собственников своей рабочей силы, обладавших и развивавших свои умственные и физические способности, а не само наличие общины или общей собственности. Со временем именно этот вид собственников обеспечил условия перехода первобытной общины к рабовладельческому обществу. Те, кто был сильнее и умнее, в конечном итоге подчинили себе более слабых и менее развитых.⁴²

Если рассматривать эту ситуацию диалектически, то здесь действительно происходит своеобразное отрицание: физическая сила и способность самому о себе заботиться все меньше нужны тем, кто получил в собственность рабов. Последние постепенно начинают выполнять значительную часть того, что раньше приходилось делать их хозяевам. Одна форма собственности (собственность на свою рабочую силу), игравшая главенствующую роль в первобытном обществе, постепенно теряет своё первоначальное значение. Её место в экономическом развитии занимает рабовладельческая собственность, эффективное управление и использование рабочей силы рабов (которые сами теряют свободу выбора в приложении своих сил и средств, но при этом сохраняют жизнь). На этом временном отрезке интересы развития производительных сил общества совпадают с интересами и потребностями рабовладельцев, которые начинают персонифицировать собой и господствующий класс,⁴³ и главную движущую силу экономического прогресса, процесса дальнейшего разделения труда. Однако значение и роль собственности на свою рабочую силу полностью не исчезает, а лишь трансформируется.⁴⁴

Послушаем, что говорят об этом сами создатели исторического материализма. «Рабство скоро сделалось господствующей формой производства у всех народов, которые в своём развитии пошли дальше древней общины… Только рабство сделало возможным в более крупном масштабе разделение труда между земледелием и промышленностью и таким образом создало условия для расцвета культуры древнего мира… Нам не следовало бы забывать, что все наше экономическое, политическое и интеллектуальное развитие имеет своей предпосылкой такой строй, в котором рабство было в той же мере необходимо, в какой общепринято… Введение рабства при тогдашних условиях было большим шагом вперед… Даже для самих рабов это было прогрессом: военнопленные, из которых вербовалась основная масса рабов, оставались теперь, по крайней мере, в живых. Между тем как прежде их убивали, а ещё раньше даже жарили и поедали».⁴⁵

Обращает на себя внимание и другая мысль Маркса и Энгельса, особенно если применить её к анализу специфики развития нашей страны. «Древние общины там, где они продолжали существовать, составляли в течение тысячелетий основу самой грубой государственной формы, восточного деспотизма, от Индии до России. Только там, где они разложились, народы двинулись собственными силами вперёд по пути развития, и их ближайший экономический прогресс состоял в увеличении и дальнейшем развитии производства посредством рабского труда».⁴⁶

Однако со временем рабовладельческая собственность и соответствующий способ производства и распределения жизненных благ, а также жесткое ограничение свободы использования своей рабочей силы рабами становятся препятствием на пути развития производительных сил, которое в конечном итоге характеризуется уровнем разделения труда в обществе. Слой рабовладельцев из двигателя прогресса превращается в его тормоз. Рабство становится экономически неэффективным. В США, например, в «местах, где не произрастал хлопок… рабство вымерло само собой, без применения насилия, просто потому, что оно не окупалось».⁴⁷ К сожалению, в определённых формах рабство и рабский труд (включая принудительные общественные работы и трудовые лагеря) также полностью не исчезли и сохранились до наших дней.⁴⁸

Анри де Сен-Симон

В феодальном обществе главную роль начинает играть крупная земельная собственность, а сами собственники в течение определённого периода времени оказываются двигателями общественного прогресса. Как писал ещё Сен-Симон, «до XV столетия светская власть находилась в руках дворянства, и это было полезно, потому что дворяне были тогда самыми способными промышленниками. Они руководили земледельческими работами, а земледельческие работы были тогда единственным родом важных промышленных занятий».⁴⁹ Но в дальнейшем экономический прогресс уже связан со становлением капиталистического производства, что собственно привело к постановке вопроса о необходимости расширения свободы крепостных в использовании своей рабочей силы, освобождения от «феодальных оков» широких масс населения, уничтожения и отмены феодальных преимуществ отдельных сословий (дворянства), их экономических и политических привилегий.⁵⁰ Достигнутые технические и технологические возможности создали необходимые предпосылки для сокращения числа занятых земледельческими работами и вовлечения освободившейся рабочей силы в промышленное производство, начала процесса индустриализации. При этом, как писал Ф. Энгельс, «буржуазия в борьбе с дворянством имела известное право считать себя представительницей интересов различных трудящихся классов того времени. «Первоначально представляя собой угнетённое сословие, обязанное платить оброк господствующему феодальному дворянству и пополнявшее свои ряды из крепостных и зависимых всякого рода, буржуазия отвоёвывала в непрерывной борьбе одну позицию за другой, пока, наконец, не стала в наиболее развитых странах господствующим вместо него классом, причём во Франции она прямо низвергла дворянство, а в Англии постепенно обуржуазило его и включила в свой состав в качестве декоративной верхушки».⁵¹

--- часть вторая ---

Итак, следуя логике марксизма, новой господствующей формой собственности становится собственность на средства производства, или собственность на капитал. Капиталистический способ производства и распределения предполагает наличие свободных людей, которые могут договариваться с собственником средств производства о найме их рабочей силы и, следовательно, противостоять ему как равноправная договаривающаяся сторона …