ВСЕОБЩАЯ ДЕКЛАРАЦИЯ
ПРАВ ЧЕЛОВЕКА:
УНИВЕРСАЛИЗМ
И МНОГООБРАЗИЕ
ОПЫТОВ
ВСЕОБЩАЯ ДЕКЛАРАЦИЯ
ПРАВ ЧЕЛОВЕКА
и новые подходы
к концепции
естественного права
Cтремление к утверждению общечеловеческих ценностей, к поиску путей наиболее эффективного использования совокупного потенциала человечества неизменно и непосредственно затрагивает вопрос о правах человека. Всеобщая декларация прав человека,
Считается, что
Кроме того, естественные права и свободы человека трактовались как данные свыше, а не получающие свое признание в процессе взаимодействия людей. И эти данные свыше права отделялись от признания необходимости соответствующих данным правам обязанностей. Примером такого подхода может служить широко разрекламированное в свое время изречение
Наряду с этим возникали претензии на знание природы, смысла и цели человеческой жизни. Такими целями назывались, например, стремление к счастью или благу, пусть и
Как известно, все теоретические построения, заявлявшие о благе целого, разрушались, вступая в противоречие с естественным законом человеческого развития. При этом они неизменно служили идеологической основой для появления различных форм тоталитарной власти, которая, реализуя себя в форме насилия, разрушающего естественные основы ее сохранения, препятствовала созданию условий, необходимых для самореализации индивидов в процессе их совместной деятельности.
В год
С позиции католической церкви, упорядоченная и служащая праву власть рассматривается как антипод насилия, под которым понимается «противоправная власть»[2]. Проблема прав человека здесь также рассматривается в рамках идеи естественного права, которая используется в качестве «риторического аргумента» в диалогах с секулярным обществом и другими религиозными сообществами. Как отметил (будучи еще деканом Коллегии кардиналов) Папа Римский Бенедикт XVI, с помощью этого аргумента, католическая церковь апеллирует «к общему разуму и ищет основы для согласия о природе этических принципов права в секулярном плюралистическом обществе»[3].
С этих позиций выдвигаются требования к руководителям государств, призывающие их обеспечивать реальную защиту прав человека. Причем, как недавно заявил в своем выступлении в
Вместе с тем сегодня отрытым остается вопрос о возникновении и изменении права, об устройстве правовых отношений как средства осуществления справедливости, а не способа сохранения привилегией тех, кто имеет власть устанавливать положительное право в обществе[5]. Во многом нераспознанными оказываются социальные основы права, которые далеко не ограничиваются темой положительного, или позитивного, права. Невыясненной предстает и природа власти, условия ее появления и сохранения.
Конечно, все, кто признает, что человеческая жизнь — это не произвольный набор различных состояний, согласны с положением, что жизнь людей развивается в соответствии с объективными, или «естественными», законами. Но не всегда учитывается, что наглядным проявлением действия естественных законов является процесс постоянного раскрытия эмпирически неопределенной величины разнообразных физических, интеллектуальных и умственных возможностей, заложенных в человеке.
Под человеком в данном случае понимается не отдельная личность, а некий совокупный индивид, представленный человеческим сообществом в целом. Ведь раскрытие человеческих способностей оказывается возможным только при наличии и посредством взаимодействия людей, при расширении и углублении разделения труда между ними. Этот процесс — эмпирически познаваемая реальность, которая в ходе человеческой истории проявляет себя все более отчетливо.
Вместе с тем часто из поля зрения выпадает тот факт, что этот процесс оказался бы невозможным без готовности одних членов общества вносить больший вклад в создание материальных и духовных благ, чем они получают или могут получить в тот или иной конкретный период времени от других его членов. Оттого, насколько в обществе развито понимание данного факта как естественной нормы социальной жизнедеятельности, а также создания условий для сознательного принятия индивидами такой социальной позиции, во многом зависело и зависит развитие того или иного общества.
В различных религиозных и философских системах можно обнаружить много положений, направленных на стимулирование людей вносить больший вклад в «общее дело» и так называемое общественное благо. Это называлось добродетельность или благотворительность. Однако при этом затушевывалось то обстоятельство, что люди с такой установкой и образом жизни всегда оказывались «кредиторами» общества.
Мне бы не хотелось, чтобы понятие «кредитор» было воспринято в узкоэкономическом смысле. Хотя и чисто экономический аспект данного вопроса звучал бы сегодня вполне актуально. Современные проблемы мирового финансового рынка в очередной раз доказывают, что злоупотребления в сфере рыночных отношений, в
Но в данном случае я хочу отметить естественность процесса наделения именно «кредиторов» определенными правами и привилегиями, признаваемых должниками. Еще раз подчеркну, что развитие человечества началось и продолжается главным образом благодаря тому, что между людьми естественным образом стали возникать различные формы кредитных отношений. Самым простым примером может служить забота о детях и их воспитании, что, правда, характерно и для всего живого на земле. Особенность человеческого рода (в отличие от животного мира) заключается в том, что такие взаимоотношения постепенно стали проявляться в процессе взаимодействия людей, которые не были связаны родственными узами. Иными словами, социальное развитие стало возможным по причине того, что одни люди, обладая более высокими способностями и реализуя их на практике, по собственной инициативе стали делиться результатами своей деятельности (включая знания и опыт) с другими, удовлетворяя их потребности. Взамен они могли получать лишь обязательства в виде признания их прав как «кредиторов». Вполне естественная норма социальной жизни заключается в том, что только за тем человеком может признаваться право требовать удовлетворения своих потребностей за счет других людей, кто принимает на себя в ответ соответствующие обязательства или предварительно обеспечивает результатами своей деятельности удовлетворение чужих потребностей.
Один из механизмов фиксации данных прав связан с возникновением института вождей племен, старейшин и жрецов, в последующем трансформировавшегося в государство. Логично предположить, что именно больший по сравнению с другими людьми вклад в жизнеобеспечение и существование племени или рода позволил выделиться соответствующей группе вождей и старейшин. Естественное признание прав данных людей, оказавшихся «кредиторами» общества, и происходило в виде наделения их определенными атрибутами и символами власти. Другим способом фиксации и реализации прав «кредиторов» стало появление института денег, что, в свою очередь, способствовало расширению кредитных отношений, росту производства товаров и услуг, формированию механизма интеграции социума по горизонтали.
Бесспорно, то или иное лицо, совершающее добродетельный поступок (и оказываясь в роли «кредитора» общества), может не нуждаться в
Более того, любая добродетель также нуждается в определенных формах признания и вознаграждения, поскольку в противном случае она может вырождаться в маниакальные действия различного рода фанатиков. «Обещания» вознаграждения за добродетель в эсхатологической перспективе, конечно, можно рассматривать как способ закрепления в сознании людей необходимости таких кредитных отношений, которые не трансформировались бы в ростовщические; которые способствовали бы развитию человеческой личности, а не превращались в фактор ее закабаления. Однако обратная сторона такого подхода связана с тем, что мы перестаем замечать или забываем о кредитной природе социальных прав. Его негативная сторона заключается еще и в том, что он помогает представителям государства обосновывать свои властные полномочия без обязательного условия исполнения самой властью возложенных на нее обязанностей и ее ответственности перед обществом.
Не случайно мы постоянно сталкиваемся с ситуацией, когда со стороны различных государственных структур выдвигаются лишь требования к гражданам относительно соблюдения ими обязательств, установленных властью. Одновременно, применяя различные формы насилия, они пытаются закрепить за собой и определенными социальными группами монопольные привилегии.
В частности, налогообложение рассматривается государством как его неотъемлемое право, а уплата гражданами налогов — как одна из их главных обязанностей. Любое уклонение от этой обязанности влечет за собой применение правовых санкций. Однако рациональное использование полученных за счет налогов средств на общественно значимые цели не рассматривается государством как обязанность, невыполнение которой делает ничтожным и его право на сбор налогов. Забывается, что на самом деле налогообложение следует рассматривать как форму социального страхования и кредитных отношений. Отданные гражданами налоги должны возвращаться к ним в форме социально необходимых благ и услуг, организация которых возлагается на государство. В противном случае право государства на сбор налогов в социальном плане превращается в насилие над обществом. Давно известно, что несоответствие между объемами прав и обязанностей в конченом счете приводит к тому, что само право перестает существовать.
Социальную основу государственной власти и права невозможно понять, если не рассматривать ее как производную от необходимо возникающих в человеческом обществе кредитных отношений между людьми. Это же относится и к деньгам, которые также нуждаются в философском переосмыслении с позиции социально формируемых инструментов фиксации и реализации прав кредиторов. За блеском золота кредитная природа денег, конечно, была трудноразличима. И, тем не менее, любую форму денег, включая их золотую оболочку, правильно рассматривать не как товар, а как кредитный инструмент. Это стало достаточно очевидным с появлением современных форм так называемых банковских денег. Характерной особенностью денег является то, что их обладатели (если не учитывать получение денег в качестве подарка, наследства или в результате воровства) до момента их использования всегда выступают в роли «кредиторов» других членов общества.
К сожалению, кредитная природа денег и необходимость рассмотрения их в качестве инструмента обеспечения социальных прав кредиторов до сих пор не осознается. Хотя всем очевидно, что деньги предоставляют своим держателям вполне определенные права, тем не менее, сохраняется представление о них как о неком, пусть и особом или даже условном товаре, обладающем абстрактным качеством всеобщего эквивалента. Но это уже вопрос, требующий отдельного рассмотрения.
Важно только учитывать, что характер прав и обязанностей не может оставаться постоянным. Он с неизбежностью должен меняться по мере развития человеческого общества, изменения социальной роли и места отдельных членов и социальных групп. Появление естественного права у «кредиторов», в частности, в виде признания их права на власть, на собственность
В свою очередь, распространение подобных представлений можно рассматривать как социальный индикатор того, что наступило время, когда долг общества перед его первоначальными «кредиторами» оказывался погашенным. Однако бывшие «кредиторы» могут злоупотреблять своими ранее вполне естественными правами, требуя закрепления за собой власти и имеющихся привилегий. Эти претензии перестают иметь под собой естественные основания. Удержание бывшими «кредиторами» власти превращается в форму нелегитимного (в значении «не признаваемого справедливым») насилия. Вместе с тем сохранение власти с помощью указанных мер за бывшими «кредиторами», превратившимися на деле в должников общества, формирует основы для естественного распада или разрушения властной вертикали и социальной структуры данного общества. Всегда существовало и существует стремление сохранить права без учета обязанностей, что на деле приводило и приводит к нарушению баланса, к деформации соответствия между естественными правами и обязанностями членов общества и социальных групп. На различных временных интервалах человеческой жизни такая деформация выражалась и выражается в фактах эксплуатации, в
Поддержанию подобного рода стремлений в обществе способствовало то обстоятельство, что по мере роста общественного организма изменялась и форма фиксации прав «кредиторов», становясь все больше обезличенной (в виде знаков отличия, государственных регалий, а также денежных инструментов). В частности, произошло обезличивание власти, в том смысле, что не власть стала атрибутом конкретного человека как «кредитора» общества, а человек стал находиться при власти; не человек стал «красить место», а «место — человека». При этом не государство оказывалось «кредитором» общества, а общество — «кредитором» государства, ожидая от представителей власти исполнения определенных общественно полезных обязанностей. Среди части членов общества распространились и раболепные поверхностные представления о том, что распределение основных форм вознаграждения зависит от произвольного усмотрения и решения власть имущих, что только властвующие и вышестоящие лица могут им
При таком подходе, как правило, не учитывается, что государство
Что касается денег, то с ними происходила похожая метаморфоза. Появившись как кредитный инструмент, они в процессе все более широкого использования в расчетах за товары и услуги приобрели анонимный (обезличенный) по отношению к конкретному кредитору характер. Превращаясь в важнейший элемент формируемой естественной системы прав и обязанностей между людьми, деньги стали объединять не только партнеров по конкретным экономическим трансакциям, но и так называемых социальных анонимов, выступавших на самом деле в роли анонимных кредиторов. Последние со временем переставали иметь непосредственные прямые контракты со своими должниками и могли уже не обладать конкретным представлением друг о друге. Но косвенным образом все товаропроизводители оказывались связанными между собой посредством уходящих вглубь кредитных цепочек. Данные цепочки проявлялись на поверхности в виде единых инструментов, используемых при реализации и приобретении товаров и услуг. Это объясняет допущенную впоследствии теоретическую ошибку, связанную с выведением денег из товарного обмена. Процесс превращения денег в анонимный инструмент реализации прав на получение товаров и услуг привел также к тому, что у различных членов общества появилось стремление, став обладателями денег, получить права и привилегии, не прикладывая при этом особых усилий, не становясь «кредиторами» общества и не исполняя необходимых обязанностей. Однако подобные действия, если они приобретают крупный размах, в конечном счете, ведут к обесценению денег. Иными словами, и здесь кредитная природа социального права неизменно напоминает о себе.
Заметим, что раскрытие кредитной природы
Переосмысление и корректировка общей концепции формирования прав и свобод человека, с нашей точки зрения, невозможны вне контекста и без переоценки социальной роли кредитных отношений, условий и формы признания за «кредиторами» общества естественных прав.